Триер Л. Догвилль (4)

26
Сезон спелых яблок. Ночь
Появляется надпись:
«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ДОГВИЛЛЬ ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ».
Том гневно ходит из угла в угол в сарае Грэйс. Она неподвижно лежит на кровати.
Рассказчик: С помощью жителей города Грэйс чудесным образом снова удалось ускользнуть от преследователей. Сотрудники ФБР, обходя дом за домом, были вынуждены уехать ни с чем. Все прикрывали Грэйс, даже Чак, который был вынужден признать, что шапка, которую он ошибочно счел столь подозрительной, принадлежала Тому. В тот вечер Том сразу понял, что что-то произошло, но ему пришлось долго умолять Грэйс, прежде чем она решилась облегчить душу.

Том останавливается. Качает головой.
Том: Я должен отплатить ему! У меня нет выбора! Никто в городе не сможет смириться с тем, что он сделал. Никто!
Грэйс: Нет, Том. Обещай мне, что не скажешь ни слова. Чак испугался. Я виновата в случившемся не меньше, чем он. Я причинила ему боль. Я пришла в город со своими глупыми предрассудками. То, что Чак выглядит таким сильным, не значит, что он крепок духом.
Том: Да, твое объяснение меня убедило. Обещаю держать язык за зубами. Но если ты уже убедила себя в том, что в силах покинуть город, просто, чтобы быть в безопасности, я найду для тебя способ покинуть Догвилль. И, боюсь, именно это и случится. (Видит, что ее глаза закрыты.) Моя дорогая Грэйс, ты совсем разбита, а я все говорю и говорю...
Действительно, Грэйс крепко спит. Том садится рядом и берет ее за руку. Он нежно смотрит на нее и касается руки легким поцелуем. Закрыва¬ет глаза и ложится рядом.

27
Сезон спелых яблок. День
Грэйс на коленях выпалывает траву среди кустов крыжовника Мамаши Джинджер.
Рассказчик: Конец лета выдался в горах жарким. Зной превратил в камень землю под кустами, да и на всем заднем дворе Мамаши Джинджер. Но Грэйс не роптала. Она с головой ушла в работу и была счастлива, что в чем-чем, а в работе она могла быть уверена.
На другой стороне улицы Вязов разговаривают Вера и Лиз. Они бросают взгляды на Грэйс. Грэйс замечает их.
Грэйс: Привет, Лиз! Привет, Вера!
Лиз: Берегись, Грэйс. У Веры на тебя зуб.
Грэйс (поднимая голову и вытирая пот со лба): В чем дело, Вера?
Вера останавливается. Она, похоже, возмущена и сомневается, отвечать ли.
Вера: Ты прекрасно знаешь, в чем дело, Грэйс! Но, может статься, ты думала, что он ничего мне не расскажет?
Грэйс: Кто? О чем ты говоришь?
Вера: Ты ударила Джейсона!
Грэйс: Да, должна признать, что я это сделала.
Вера: Тебе известна моя точка зрения. Тебе даже удалось убедить меня в том, что ты ее разделяешь. Как ты могла сделать такое?
Грэйс: Я знаю, звучит неправдоподобно, но он попросил меня.
Лиз: Это правда, Вера, он все время буквально напрашивается. Мне самой давным-давно следовало бы его отшлепать. Ты сама виновата в том, что он такой избалованный...
Вера: Твое неприятие насилия Грэйс, по-видимому, недостаточно глубоко. Для тебя он всего лишь плохой ребенок. Тебе было легко ударить его.
Грэйс {сдаваясь): Вера, я знаю, ты любишь Джейсона, но я тоже его люблю...
Вера: По-твоему, это все объясняет?
Грэйс: Прости, что я ударила его. Это больше не повторится.
Вера: Нет, не повторится, потому что я больше никогда не доверю тебе детей. Для них твоя компания может оказаться опасной.
Грэйс: Прости, Вера, я так устала...
Вера: Может, тебе следует подумать о том, чтобы спать по ночам, как делают остальные.
Лиз: Как остальные?
Вера: Марта видела, как некто Том Эдисон-Младший выскользнул из ее сарая сегодня утром.
Вера возмущенно поворачивается и идет домой. Лиз подходит к Грэйс.
Лиз: Я не буду обсуждать с тобой причин, по которым ты выпорола этого глупого мальчишку. И я благодарна тебе за то, что Том перестал заглядывать мне под юбку. С другой стороны, я ожидала от тебя большего. Если ты к этому стремишься — и можешь смотреть на себя в зеркало по утрам, — уверена, с твоим невинным видом ты прекрасно устроишься в таком городе, как Догвилль.
Грэйс: Я не к этому стремлюсь, Лиз.
Лиз: Неужели? Мы все видели, как ты взяла его за руку на пикни¬ке. Или, может, ты с ним не флиртовала?
Грэйс: Все верно. Думаю, что я с ним флиртовала. Возможно, я не всегда вела себя, как подобает хорошему гостю. Теперь я это понимаю. Мне очень жаль.
Лиз смотрит на нее, наслаждаясь победой. Затем поворачивается, фыркает и спешит домой. Грэйс смотрит ей вслед. Нерешительно она продолжает прополку.

28
Сезон спелых яблок. Закат. Туман
Грэйс в доме Джека МакКея.
Рассказчик: На следующий день погода изменилась. С гор, клубясь, спустился туман. И хотя в этих условиях разглядеть закат не представлялось никакой возможности, Джек МакКей думал, что будет лучше, если Грэйс посидит с ним в любом случае. Грэйс столько раз сидела рядом с Джеком МакКеем, но он так и не научился правильно ощущать дистанцию между ними. Напротив, там, где раньше робкие пальцы едва касались моло¬дой плоти, отныне лежала рука, раз и навсегда заняв новое место.

29
Зеленые листья, яблок уже нет. День. Туман
Чак появляется на тропинке. Он направляется к дому. У него на спине деревянные ящики. Грэйс идет немного позади, также с ящиками на спине. Она спотыкается. Грэйс выглядит несчастной. Она замечает, что ее платье в беспорядке, и торопливо поправляет его настолько незаметно, насколько возможно. Затем продолжает путь.
Рассказчик: И вскоре Грэйс сдалась и перестала оспаривать многочисленные жалобы жителей, не говоря о Чаке: он был уверен, что ее уважение к садоводству, сбору урожая и фруктам можно измерить телесной близостью. Часы, проведенные в саду, стали длиннее, — ведь шел сбор урожая, — и оказались для Грэйс самой горячей порой.

30
Зеленые листья, яблок уже нет. Ночь. Туман
Грэйс лежит в кровати и смотрит на коллекцию китайских фигурок на подоконнике в лунном свете. Она наслаждается звуком от ветки розового куста, царапающей оконное стекло. Том бродит на другом конце города, в размышлениях.
Рассказчик: В этот раз Том оставил Грэйс весьма неохотно. Он был ей другом и союзником, рыцарем в сияющих доспехах и покинул ее толь¬ко для того, чтобы бесцельно побродить по улицам города, погрузившись в решение проблемы ее возможного побега. Грэйс очень любила Тома и решила не беспокоить рассказами о том, какой оборот приняла история с Чаком, чтобы не ранить его сверх меры. И поскольку денежные поступления в кошелек Грэйс прекратились, Том вступил в долю, и вместе они торжественно приобрели последнюю из семи фигурок, выставленных в витрине магазина Мамаши Джинджер. Их красота была неведома большинству, Грэйс знала об этом, но ей она становилась все очевиднее — с каждым взглядом, который Грэйс бросала на статуэтки.
Грэйс слышит голоса. Она смотрит на улицу. Вера, Лиз и Марта направляются к ее дому. Грэйс быстро открывает дверь.
Грэйс: Что-то случилось? Полиция снова на Каньон-Роуд?
Марта смотрит в пол, она смущена. Вера холодно смотрит на Грэйс.
Вера: Не беспокойся. Это просто разговор по душам. Забавно, что ты упомянула Каньон-Роуд... правда, Марта? Она была там утром.
Марта (робко): Я ходила в церковь в Джорджтауне и надеялась, что по дороге встречу Бена, который меня подвезет. Но он задержался, а если Бен задерживается, значит, он опять попал в плохую компанию и вовсе не вернется.
Вера: Поэтому она решила пройтись пешком. К тому же дорога очень живописная. Путешествуя пешком, чего только не увидишь. К примеру, из машины никогда не заметишь фруктового сада. Он почти наполовину скрыт склонами гор. Его можно увидеть только с одного участка Каньон-Роуд. Ты ведь знаешь, где именно, Марта?
Марта: Да.
Вера: И ведь ты остановилась там, чтобы насладиться прекрасным утренним видом? К тому же настало время сбора урожая. Прежде живописцы любили этот сюжет. Огромные, мрачные полотна, напоминающие о плодородии, не говоря уже о чувственности или даже эротизме. Как же глупо спрашивать тебя об этом, Марта, ведь ты уже ответила, что именно поэтому и задержалась в пути! (Повернувшись к Грэйс.) Тебя видели, Грэйс! За кучей сломанных сучьев... с Чаком... Он сказал, что ты уже не в первый раз к нему лезешь. Он не говорил мне раньше, потому что щадил мои чувства. Это говорит о том, какой он человек. Он замкнут и груб, но у него отзывчивое, доброе сердце, так что у вас мало общего. Скажи мне, Грэйс, что тебе нужно от моего мужа?
Грэйс: Мне ничего не нужно от твоего мужа, Вера, клянусь тебе. Я никогда не пыталась соблазнять кого бы то ни было...
Лиз: Но ты призналась, что твое поведение на пикнике было провокационным.
Грэйс: Это другое. Я люблю Тома.
Вера: Но не Чака. Что ж, теперь мы знаем, что о чувствах речь не идет. Думаю, мы могли бы догадаться и раньше. (Повернувшись к остальным.) Кроме этого, нам известно не более, чем когда мы пришли сюда. Она не сказала ни слова в свою защиту, ни одного слова. (Обращаясь к Грэйс.) Как тебе известно, я верю в образование. Лиз и Марта поддержат меня, если мне придется преподать тебе урок. Конечно, приятнее было бы цитировать классиков ночь напролет, однако...
Вера оглядывается. Она ничего не видит в комнате.
Лиз: Там, на окне.
Вера (взяв в руку фигурку): И ты учишь моих детей ценить искусство! Надеюсь, что проявления плохого вкуса не коснутся их до того, как они повзрослеют. (Обращаясь к остальным.) Держите ее крепче.
Грэйс нервно оглядывается. Лиз, а затем и Марта хватают ее за руки. Марте все это не нравится. Вера подходит к подоконнику. Берет первую фигурку.
Вера: Поверь, только потому, что твой интерес к моему мужу не выходит за границы фруктового сада, я вымещу гнев на твоих фигурках.
Грэйс: Нет, Вера. Пожалуйста, не надо. Мне они так дороги...
Вера: Рада слышать. Поскольку собираюсь разбить эту гадость прямо у тебя на глазах. Впрочем, создать их было большим преступлением, чем уничтожить.
Грэйс: Вера, ты была так довольна тем, как я учила твоих детей, ты же сама говорила. Вспомни, как ты была счастлива, когда мне удалось объяснить им учение стоиков!
Вера: Допустим. За это я обещаю проявить снисхождение. Сперва я разобью две или три фигурки, и если ты проявишь знание доктрины стоицизма и не заплачешь, я остановлюсь. В противном случае, я продолжу до тех пор, пока ни одной не останется.
Вера берет для начала самую хрупкую, самую затейливую фигурку. Она с силой бросает ее на пол. А затем и еще две. Грэйс смотрит на осколки.
Рассказчик: В жизни Грэйс было немало подходящих поводов, чтобы научиться контролировать свои эмоции. Грэйс не думала, что ей будет так сложно взять над ними верх на этот раз. В конце концов, это всего лишь коллекция дешевых безделушек, доказавшая свою бесполезность еще до приезда Грэйс в город. Однако, глядя на то, как фарфоровые осколки покрывают пол, Грэйс ощущала, как распадаются ее собственные плоть и кровь. Происходящее было плодом ее взаимоотношений с жителями города, таких прекрасных поначалу. Именно в эту секунду Грэйс окончательно покинула вера в то, что ее страдания, несмотря ни на что, служили высокой цели. Грэйс не смогла сдержаться и впервые с детских лет заплакала.
Вера разбивает одну фигурку за другой, пока Грэйс продолжает плакать. Как только дело сделано, Вера, Лиз и Марта покидают дом Грэйс на пересечении Каньон-Роуд и улицы Вязов. Наконец перестают быть слышны всхлипы Грэйс и остается только звук ветки, царапающей стекло.

31
Зеленые листья, яблок уже нет. Ночь
Грэйс идет к Тому. Сонный, он впускает ее в дом.
Рассказчик: Позже ночью Грэйс пришла навестить Тома. Она рассказала ему о случившемся и сообщила, что готова последовать его со¬вету и уехать из города. Несмотря на то что идти ей было некуда, Грэйс стремилась хотя бы покинуть пределы округа, пестрившего ее фотографиями. Со своей стороны, Том сказал, что оценил ситуацию и уже продумал возможный вариант побега. Внимательно изучив жителей города, Том пришел к выводу, что следует остановиться на Бене. В отличие от остальных, он был не слишком болтлив — прекрасное качество, принимая во внимание то, что в их деле требуется соблюдать осторожность. К тому же Бен всегда находился в стесненных обстоятельствах из-за, так сказать, пристрастия к спиртному. А такая услуга, несомненно, предполагала оплату, каким бы дружелюбным ни был Бен. Том предварительно прощупал почву и понял, что Бен отчаянно боится быть уличенным в действиях, противоречащих общественному мнению. Вывод, по мнению Тома, ясен: необходимы деньги. Если уж кого и выбирать, то Бена. Все, что оставалось сделать, — договориться о соответствующем вознаграждении, и Том решил, что, учитывая нынешние времена, десять долларов — подходящая сумма для Бена и его грузовика.
Грэйс сидит у Тома, опустив плечи под тяжестью вины.
Грэйс: Но у нас нет десяти долларов.
Том: Нет, и поэтому нам придется занять их, по крайней мере так учат на уроках математики. Если при вычитании цифра внизу меньше цифры над ней, мы занимаем у впереди стоящей цифры. И это дает нашему числу дополнительный десяток. Думаю, это прекрасный образ. Именно то, что нам нужно.
Грэйс: Но где найти цифру, стоящую впереди?
Том: Она клюет носом в кресле-качалке.
Грэйс: Ты уверен, что отец одолжит тебе такую большую сумму?
Том: Среди цифр, составляющих одно и то же число, — другими словами, в семье, — займ это проформа, он в порядке вещей.
Грэйс: Разумеется, я сделаю все возможное, чтобы вернуть ему деньги.
Том: Утром я договорюсь со стариком о займе. Мы-то знаем, что в шкафчике с лекарствами денег больше, чем нам необходимо. Поговори с Беном, Грэйс. Сейчас конец недели, и он наверняка на мели.
Рассказчик: План показался Грэйс даже чересчур простым. И поскольку никто не должен был пострадать в случае удачи, причин колебаться не было.
Грэйс обнимает Тома и крепко прижимается к нему, надолго.
Грэйс: Спасибо, Том, ты каждый раз спасаешь меня. С трудом могу поверить, что ты до сих пор здесь, со мной.
Грэйс целует его в губы.
Том: Думаю, что ты хотела бы отправиться в постель. Тебе не удастся уснуть, если я пойду с тобой, не так ли?
Грэйс: Так и есть, Том. А ведь мне нужно поспать. Спокойной ночи. Увидимся утром.
Том: Что ж, спокойной ночи, Грэйс.

32
Зеленые листья, яблок уже нет. День
Грэйс стучит в заднюю дверь гаража. Бен впускает ее. Лиз наблюдает.
Рассказчик: На следующее утро Грэйс отправилась навестить Бена. Когда Грэйс предложила деньги в качестве компенсации за неболь¬шую дружескую услугу, Бен, не имевший ни гроша в кармане, не стал утруждать себя долгими возражениями, рассказывая, на какой риск ему придется пойти, перевозя правонарушителя, и о возможных неприятностях, которые он наживет, если об этом узнают другие жители города. Возможно, они все почувствуют облегчение, узнав, что Грэйс больше нет в Догвилле, но в последнем Грэйс не была слишком уверена. Бен сказал, что будет счастлив отвезти ее, если ему не придется наживаться на чужих трудностях, как он выразился.
Бен серьезно смотрит на Грэйс в гараже.
Бен: Я не стану наживаться на чужих трудностях...
Грэйс (качая головой): Нет, конечно же нет.
Рассказчик: На самом деле за десять долларов Бен был готов доставить груз хоть к адским вратам. Криминальный аспект поставленной задачи волновал его меньше, чем могла бы предположить Грэйс: чего только не доводилось перевозить Бену в эти смутные времена. Согласно плану он должен был увезти Грэйс на следующий день, с первым урожаем яблок. Она могла укрыться в кузове, под брезентом, среди фруктов, которые Грэйс так старательно помогала собирать. Знать точное время сбора урожая — величайшее из искусств, говорил Чак, и время пришло. Оно пришло и для яблок, и для Грэйс. Бен пожал ей руку и выехал из гаража. Грэйс счастливо махнула ему на прощанье.
Грэйс (тихо): Увидимся завтра.
Оливия быстрыми шагами приближается к Грэйс. У нее в руках тряпка.
Оливия: Грэйс, где ты шляешься? Если бы я была так же безразлична ко времени, меня бы высекли! Так что пошевеливайся!
Грэйс: Иду, Оливия. Мне надо было перемолвиться с Беном, извини...
Оливия: Тебе должно быть стыдно. Джун сейчас взорвется. Она не может самостоятельно сесть на горшок, как тебе известно. Не годится так себя с ней вести только потому, что она калека и не может справиться сама.
Оливия бьет Грэйс тряпкой. Грэйс улыбается, извиняясь, и ускоряет шаг.

33
Зеленые листья, яблок уже нет. Ночь
Появляется надпись: «ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ С ГРЭЙС».
Грэйс и Том лежат на кровати в сарае. Грэйс смотрит на десятидолларовую купюру, которую ей дал Том. Переводит взгляд на него.
Том: Я хочу тебя, Грэйс. Возможно, мы больше не увидимся.
Грэйс: Я знаю, Том. Но постарайся не расстраиваться, когда я скажу, что не хочу заниматься с тобой любовью. Не так. Я чувствую, будто использую тебя и город в своих целях. Я люблю тебя так же сильно, как и ты меня, и надеюсь, что однажды мы встретимся, влюбленные и свободные. Спасибо за деньги, Том. Я никогда не забуду тебя и твоего отца.
Том: Не понимаю, почему я должен стыдиться своего желания. Разве это стыдно?
Грэйс: Напротив, чудесно, что мы желаем друг друга. Но нужно дождаться, когда наступит подходящее время. Без давления, вне власти обстоятельств. Ведь именно так все и должно быть. Разве не ты это говорил? Ложись рядом со мной, поспи. Завтрашний день наступит раньше, чем тебе кажется. Я обещаю.
Том крепко прижимается к Грэйс, неудовлетворенный. Она закрывает глаза.

34
Зеленые листья, яблок уже нет. День
Появляется надпись:
«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ГРЭЙС ПРОЩАЕТСЯ СДОГВИЛЛЕМ».
На следующее утро Грэйс идет по городу, держа в руках узел.
Рассказчик: На следующее утро, когда Грэйс хотела проскользнуть к Бену как можно незаметнее, ей показалось, что весь город поднялся на ноги.
Мимо проходит Вера.
Вера (ехидно): Если ты думаешь, что достаточно выпороть моих детей, чтобы перестать работать на меня, подумай еще раз. Приходи в обычное время, и мы подберем тебе работу, которой будет трудно навредить остальным.
Грэйс: Конечно, Вера, в двенадцать.
Вера (глядя на узел в руках Грэйс): Теперь будешь повсюду носить свои богатства? Боишься их потерять?
Грэйс улыбается Вере, будто извиняясь. Появляется Лиз.
Лиз: Сегодня Бен везет урожай яблок, так что стаканы грузить не будем. Но это не значит, что ты свободна. Папа решил, что тебе следует заново упаковать последнюю партию. Может быть, тебе удастся все сложить компактнее и освободить один ящик. Возможно, старый ящик не име¬ет большой ценности в твоих глазах, но это Догвилль. Мы здесь живем небогато. А если твои руки покраснели, так я посоветую тебе снадобье, которым их можно смазать.
Грэйс: Да, Лиз, в десять часов. Марта?
Марта: Нам нужно вымыть плиты у подножья лестницы. Ветер задул под дверь много грязи. Не забудь!
Грэйс: Не забуду, Марта.
Марта: И Джек просил передать, что закат в это время года наступает чуть раньше, чем обычно. Просил, чтобы ты быстрее покончила с делами у Мамаши Джинджер и Глории.
Грэйс кивает. Мимо проходит Чак с инструментами.
Чак: Куда это ты собралась? Уборка урожая — это свято! Ты и сама могла бы так сказать.
Грэйс: Подожди меня в саду, я схожу за ящиками.
Чак продолжает путь. Грэйс спешит к дому Бена.
Рассказчик: Грэйс все больше и больше убеждалась в правильности решения сохранить в тайне свой отъезд. В Догвилле было немало работы, которую жителям делать было необязательно и которую отныне им предстояло выполнять самим. Она поспешила к Бену. Грузовик стоял в гараже, уже нагруженный.
Грэйс улыбается ему.
Грэйс: Привет, Бен. Поехали?
Бен: Да, э-э-э, Грэйс, мне не хочется просить об этом, но нельзя ли получить деньги вперед? Знаешь, так уж обстоят дела в индустрии грузоперевозок. Если ты доставил груз, то сделка вроде как и закончена, если ты понимаешь, о чем я... Ну, не это, а настоящая работа, конечно.
Грэйс: Конечно же, возьми деньги. Извини меня.
Грэйс дает ему десятидолларовую купюру. Бен скептически смотрит на нее и засовывает в карман. Поднимает край брезента.
Бен: Я думаю, тебе удастся спрятаться под брезентом, если ты ляжешь между ящиками. Что бы ни случилось, молчи. И не вылезай, пока я не скажу.
Грэйс залезает в кузов. Она ложится на спину среди яблок. Бен проверяет, удобно ли ей.
Грэйс: Бен, помни, что ты обещал отвезти меня подальше от города и высадить не раньше чем через час. Ведь ты не забудешь? Бен: Разве я не обещал?
Грэйс: Тогда договорились.
Бен (опускает брезент, скрывая ее): Ладно, поехали.
Грэйс лежит на спине, пока грузовик выезжает из города. Покидая Догвилль, Бен приветствует Чака, который в нетерпении поднимается по дороге из сада. Грузовик проезжает также мимо других жителей.

35
Зеленые листья, яблок уже нет. День
Крупный план Грэйс лежащей под брезентом. Она слышит, как звуки Догвилля постепенно исчезают. Она улыбается. Нюхает яблоко. Запах ей нравится. Она закрывает глаза.
Чуть позже. Она слышит шум дороги и случайные голоса, как будто грузовик проезжает через город. Затем — только звук мотора. Она улыбается. Вскоре машина останавливается. Она слышит, как открывается дверь. Бен забирается под брезент.
Грэйс (шепотом): Что-то не так?
Бен: Впереди много полицейских. Я такого не ожидал. Все гораздо опаснее, чем я думал. Нам придется вернуться.
Грэйс: Нет, Бен, мы не можем вернуться. Ох, Бен, только не это.
Бен: Было бы проще, если бы это был обычный рабочий заказ, оплаченный соответственно.
Грэйс: Но тебе заплатили.
Бен: В индустрии грузоперевозок доставка опасных грузов стоит дороже. Это называется доплатой. Если бы это был обычный заказ, я бы просто взыскал с тебя дополнительно.
Грэйс: Дорогой Бен, у меня больше нет денег.
Бен: Это плохо. Что нам делать? Во что же ты меня втянула...
Грэйс: Я все понимаю. Я бы хотела тебе помочь...
Бен: Однажды ты сказала, что в моей жизни не так много удовольствий. Знаешь... раз в месяц я хожу к мисс Лауре. Ты говорила мне, что здесь нечего стыдиться. Так вот, я собирался пойти сегодня вечером, и, конечно, это кое-чего стоит. Не так много, как доплата за доставку опасного товара, но все же...
Бен лезет к Грэйс. Ласкает ей грудь.
Грэйс: Нет, Бен, пожалуйста, не надо.
Бен: Я должен получить причитающуюся плату. У меня нет выбора. Я не могу нарушать законы индустрии грузоперевозок.
Грэйс: Нет,Бен!!!
Бен: Мы припарковались на одной из площадей в Джорджтауне. Прямо у церкви. Лучше уж не кричи.
Грэйс не знает, что делать.
Бен (продолжая начатое): Здесь нечем гордиться, Грэйс, нечем, я и сам понимаю.
Грэйс до боли зажмуривает глаза, когда Бен ложится на нее.

36
Зеленые листья, яблок уже нет. День
Появляется надпись:
«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ГРЭЙС СНОВА ВИДИТ СВЕТ ДНЯ».
Грэйс спит, пока грузовик едет. Она просыпается, когда машина замедляет ход.
Рассказчик: Дорога была долгой, и Грэйс удалось заснуть благодаря своему умению быстро забывать о любых невзгодах. Господь щедро наградил ее редким талантом — смотреть вперед, и только вперед. Но она проснулась, когда машина замедлила ход, будто останавливаясь. Грэйс не могла сказать, как долго спала, но поездка определенно была долгой. Она мечтала снова увидеть небо. Не такое зловещее, как в Догвилле. А затем она услышала собачий лай.
Грузовик останавливается. Она улыбается. Затем слышит раскатистый собачий лай и узнает его. Она различает движение вокруг кузова. Большинство жителей города собрались на улице Вязов вокруг грузовика. Чак откидывает брезент. Грэйс смотрит на него.
Чак: Твоя любовь к яблокам кажется все менее правдоподобной. Посмотри, сколько ты их в кузове попортила.
Чак вытаскивает Грэйс из кузова. Грэйс вопросительно смотрит на Бена.
Грэйс: Бен?
Бен: Вчера вечером мы все собрались в молельном доме. Говорили, что ты можешь попытаться бежать и лишить нас того, что обещала. Поэтому, когда я обнаружил, что ты спряталась у меня в грузовике, я обя¬зан был привезти тебя обратно в Догвилль. Ты, наверное, не согласишься, но в индустрии грузоперевозок мы не можем принимать чью-то сторону, нам приходится быть практичными. Тут, конечно, гордиться нечем...
Украдкой она бросает взгляд на Тома, стоящего в толпе жителей. Она умоляюще, ничего не понимая, смотрит на него. Он отвечает ей мучени¬ческим взглядом и качает головой.

37
Зеленые листья, яблок уже нет. Ранний вечер
Лиз и Вера снимают цепи, огораживающие кусты крыжовника. Билл и Мистер Хенсон катят маховое колесо со Старой Мельницы. Они несут все это в гараж Бена. Бен и Чак мастерят ошейник, руководствуясь указаниями Билла.
Улица Вязов, гараж Бена. Здесь собрались все жители. Бен, Чак и Билл надевают на шею Грэйс железный ошейник. От ошейника отходит тонкая цепь, длиной в несколько ярдов. Конец цепи прикреплен к большому, тяжелому колесу, которое валялось в траве у Старой Мельницы.
Рассказчик: В пользу Грэйс не говорило и то обстоятельство, что первая кража, когда-либо случавшаяся в Догвилле, произошла предыдущим вечером, когда большинство жителей были на собрании. Старый Том Эдисон обнаружил, что из шкафчика с лекарствами пропала значительная сумма денег, и вскоре подозрения пали на Грэйс, которая запланировала побег, определенно требующий финансовой поддержки. Билл, в удивительной степени усовершенствовавший свои инженерные навыки в последнее время, разработал механизм предотвращения побега — собственной конструкции. Назвать его красивым Билл бы, наверное, не решился, но эффективным он, пожалуй, был. Грэйс предпочла снести эти нововведения молча.
Том Старший: Нам это не нравится, Грэйс, совсем не нравится, но именно сейчас у нас нет выбора, если мы хотим защитить нашу общину. Я уверен, ты понимаешь, что мы не хотим, чтобы ты убежала и случайно сказала кому-нибудь то, что может принести вред Догвиллю. Вот и все.
Грэйс стоит в ошейнике рядом с грузом. Бен смотрит на нее.
Билл: Попробуй подвигаться.
Грэйс смотрит на него. Делает пару шагов. Она едва может сдвинуть с места тяжелое колесо.
Билл: Работает. Она может передвигаться по плоскости. То есть в городе. (Смотрит на мать.) Я все сделал правильно!
Грэйс испуганно смотрит на Тома Старшего.
Грэйс: Я могу идти? Мне надо понять, смогу ли я войти в свой дом. Или это часть наказания, спать на улице?
Том Старший: Пожалуйста, не воспринимай это как наказание, Грэйс. Вовсе нет! Билл сделал цепь достаточно длинной, чтобы ты могла лечь в постель, оставив колесо на улице.
Грэйс медленно идет по улице, таща за собой колесо.
Миссис Хенсон: В шесть часов, Грэйс. Сегодня ты не работала. Так что эти часы переносятся на завтра.
Грэйс не отвечает, она продолжает идти вперед, прочь от толпы, по направлению к своему сараю.

38
Зеленые листья, яблок уже нет. Ночь
Грэйс лежит на кровати. Она прикована к цепи, колесо лежит за дверью. Рядом с ней сидит Том.
Том: ...Я не мог допустить того, чтобы отец мне отказал. В конце концов, тебе было необходимо бежать.
Грэйс: Но они думают, что деньги взяла я.
Том (кивая): Потому что я им так сказал.
Грэй с: Что-что?
Том: Конечно, они подозревали меня. Но я убедил их, что только ты пользовалась шкафчиком. Очень умно, могу сказать.
Грэйс: Почему?
Том: Потому что сейчас я рядом и думаю о тебе! Если нам представится хоть малейший шанс выбраться из города, жизненно важно, чтобы жители не знали, насколько мы близки на самом деле. Если бы они знали, что это я взял деньги, я бы сейчас с тобой не разговаривал.
Грэйс: Возможно, ты прав, Том. Пожалуйста, не исчезай. Ты так нужен мне.
Грэйс, плача, обнимает его. Он крепко сжимает ее в объятьях.
Том: Мы справимся, Грэйс, вместе. Не сомневайся. Мне просто нужно время подумать. Я что-нибудь придумаю...
Крупный план предметов. Все это тяжелые предметы — Грэйс они принесли одни несчастья. Как и в предыдущий раз, Грэйс мелькает лишь в углу кадра. Все предметы, которые мы видим, она воспринимает очень болезненно.

39
Листья пожелтели. Ночь
Кадры мокрых от пота частей тела. Школьный ранец Билла. Звуки, сопровождающие половой акт.
Рассказчик: Вовсе не гордость помогала Грэйс выстоять в последующие дни; скорее, состояние транса, в которое впадают животные, когда их жизнь находится под угрозой, состояние, в котором тело реагирует механически, не паническими, но вялыми и медленными движениями, почти не воспринимая боль. Так ведет себя пациент, позволивший болезни прогрессировать. Дети злобно насмехались над Грэйс, особенно Джейсон. Вера была полна презрения: она наконец-то получила доказательства того, что на самом деле именно Чак имел определенную склонность к Грэйс, так что в глазах Веры она выглядела еще подлее, чем раньше. Большинство мужского населения города теперь навещало Грэйс по ночам, чтобы удовлетво¬рить свои сексуальные потребности. Сперва они делали вид, что пришли совсем по другому поводу, но долго это не продлилось. Все происходило таким образом, что держать в секрете было нечего, — ведь это и сравнить было нельзя с настоящим половым актом. Это смущало жителей города не больше, чем вид быка, залезшего на корову. С тех пор как Грэйс посадили на цепь, все значительно упростилось. И когда Оливия и Мамаша Джинджер хлестали Грэйс, это походило на общение между фермером и его скотом, как если бы корова вдруг отказалась перейти дорогу или входить в узкие ворота. Том все видел. Это причиняло ему боль, а переносить ночные визиты было особенно тяжело. Он всегда был в курсе дела, поскольку дети после совершения акта звонили каждый раз в колокол, к смущению Марты. Том поддерживал Грэйс как мог — будто паук, который случайно запутался в собственной сети.
Листья пожелтели. Ночь
В мастерской Мистер Хенсон овладевает Грэйс, пристроившись сзади. На полке позвякивают стаканы.
Листья пожелтели. Ночь
Рука МакКея на бедре Грэйс.
Листья пожелтели. Ночь
Джейсон рисует на доске Грэйс в униженной позе (как собаку).
Листья пожелтели. Ночь
Окровавленные руки Грэйс в стружках, среди которых хранятся стаканы.
Листья пожелтели. Ночь
Грэйс обжигает руки о пирог.
Листья пожелтели. Ночь
Дети Веры тянут веревку колокола. Марта в замешательстве смотрит. Джейсон сидит на колесе, что-то строгая ножом, пока Грэйс тащится по улице. Крупный план ошейника.
Листья пожелтели. Ночь
Грэйс чистит камин.

40
Листья пожелтели. Ночь
Мистер Хенсон только что оставил Грэйс в полубессознательном состоянии, измученную его стараниями. Раздается стук в дверь. Входит Том. Грэйс с облегчением смотрит на него.
Грэйс: Том, слава Богу...
Том: Не говори так... мои мысли не так остры, как прежде... Я так и не нашел ответа на простой вопрос.
Грэйс: Он придет. Том, не беспокойся. Ты такой умный.
Том: Все, что я знаю, — это началось на собрании. Так что было бы логичным прекратить происходящее таким же способом. Приведя тебя в Догвилль, я спровоцировал его жителей, потому что не доверял им. И все пошло не так. Теперь в их доверии нуждаемся мы. Да, теперь я понял: в тот раз мы их спровоцировали, но теперь пришло время спровоцировать себя самих.
Грэйс: О чем ты?
Том: Да, собрание! (Возбужденно.) Я всех созову на собрание завтра вечером. Они не могут отказаться выслушать. Затем ты сама все им скажешь.
Грэйс: Что я должна им сказать?
Том: Все!
Грэйс: Все?
Том: Да, все, что ты скрывала. Правду о каждом из них.
Грэйс: Не думаю, что они захотят это услышать.
Том: Нет! Они как ребенок, который тоже не хочет идти к доктору. Конечно, сперва все будут в ярости, но потом поймут, что это для их же блага. Ты всего лишь расскажешь им о том, что они и сами подозревают. Откажись от ненависти, не порицай их. Если кто-то и может это сделать, то только ты. Расскажи им все, и каждый, кто думал, что только ему одному есть что скрывать, поймет, что он всего лишь винтик в общем механизме, что любой из них не более виновен, чем другой. Они все поймут, что в эту сеть непонимания и несправедливости попалась лишь одна жертва... ты! И как только мы поймем, что случилось, мы встанем на путь исцеления. Это станет первым шагом к прощению.
Грэйс кивает головой. Она улыбается, засыпая.
Грэйс: Ты хорошо придумал. Том Эдисон. Я уверена, это блестящий план.
Том улыбается ей, пока она проваливается в сон.
Том: Надеюсь, что так и есть.

41
Листья пожелтели. Ночь. Снег
Появляется надпись:
«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ТОМ ПОКИДАЕТ СОБРАНИЕ, ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА СОБРАНИЕ И УХОДИТ ДОМОЙ».
Все собрались в молельном доме.
Рассказчик: Тому удалось собрать всех жителей города. Было непросто воззвать к их совести, которую они так старательно прятали, будто она была такой же хрупкой, как отполированные стаканы Хенсонов, способные выдержать лишь собственный вес, да и то будучи окутанными стружками. Но Том обладал даром убеждения, и если один был согласен, то за ним подтягивался и второй, — ведь это значило, что ни о ком не станут судачить за его спиной. Итак, они появились — загнанные, испуганные, враждебные. Том подготовил сцену для выступления Грэйс. Теперь ей придется выплыть или утонуть. Теперь ее искренность должна достигнуть предела. Это было ее последним оружием. Сама Грэйс в этот день чувствовала себя удивительно просветленной.
Грэйс входит. Встает и осматривается. Она находится почти в со¬стоянии транса, как под воздействием лекарственных препаратов.
Грэйс: Приветствую всех! Вера, Лиз, Миссис Хенсон! И Джейсон здесь, и другие дети, забавно!
Грэйс улыбается и оглядывает их.
Грэйс: Могу я считать вас своей семьей? Ведь на самом деле вы все, что у меня есть. Все семьи отличаются друг от друга, этого нельзя отрицать, даже если семейные узы сделаны из железа. (Смотрит на цепь.) Ох, извините меня... это была идея Тома. Как обычно. (Повернувшись к Тому.) Что мне следует сделать, Том? У меня туман в голове...
Том: Просто скажи им, Грэйс. Скажи правду. Скажи им обо всем, что здесь произошло.
Грэйс: Ах да, конечно. Я обвиняю всех и никого. Вот так. Никто из собравшихся не должен стыдиться того, что он человек, слабый и хрупкий. И когда вы услышите мою историю, вы все поймете и разобьете мои цепи. Хорошо... я сейчас... Пусть никто не волнуется, что я остановлюсь на ком-то в отдельности, потому что я не стану этого делать. Все, кто собрался здесь сегодня, лгали, воровали и предавали...
Грэйс обращается к молчаливому собранию. Одновременно на город обрушивается первая метель. В луче света, падающего от фонаря на молельном доме, отчетливо видны снежинки.
Рассказчик: В то время как Грэйс обращалась к молчаливому собранию в молельном доме на улице Вязов, город накрыла первая осен¬няя метель. Снежинки кружились над Догвиллем, как если бы он был обыч¬ным старым городком. Они садились на ветки яблонь, с которых были сорваны плоды, — к счастью, припрятанные дома и, благодаря индустрии грузоперевозок, нашедшие выход на рынок, несмотря на разочаровывающие цены. Грэйс поведала свою историю с необыкновенной ясностью, даже если она и не собиралась этого делать. Она ничего не приукрашивала и не приуменьшала. Как только она завершила свой рассказ, снежинки перестали кружить, укутав город белоснежным, изысканным покрывалом. Догвилль выглядел почти непорочным, невинным среди всей этой белизны.
Грэйс умолкает. Собрание безмолвно. Она выходит. Том оглядывает присутствующих.
Рассказчик: Грэйс не прочла ответ на лицах, на которые успела взглянуть, прежде чем покинуть молельный дом. В комнате повисла тишина. Возможно, снег выпал слишком рано. Неуместный символ примире¬ния, беспокоился Том, оглядываясь. Вера сжала зубы. Она заговорила первой.
Вера: Ложь! Все это ложь!
Том Старший неуверенно оглядывается.
Том Старший: Да, Том, это не слишком согласуется с моим восприятием города и его жителей. Я, черт возьми, врач и способен понять, болен я или здоров.
Лиз злобно смотрит на Тома.
Лиз: А что ты сам скажешь, Том? Может, пришло время определиться! Ты с нами или против нас?
Чак: Лиз права. Мы слишком снисходительны к Тому. Слишком, слишком снисходительны.
Джек МакКей прочищает горло.
Джек МакКей: Послушай, Том, даже мне сложно продолжать защищать эту женщину. Совершенно очевидно, что ей следует уйти из го¬рода, пока она всех нас не натравила друг на друга. С помощью Тома, — которую, я думаю, он оказал ей без злого умысла, — она сумела посеять ненависть в Догвилле. (Обращаясь к Тому.) Надо избавиться от нее, Том. Но я не знаю как. Что скажешь, Том? Как это сделать?
Все смотрят на Тома.
Том Старший: Я согласен. Том. Я тоже рассержен. Ты втянул нас в это дело, тебе нас и вытаскивать.
Миссис Хенсон: Только обойдись без лжи и обвинений. Так как нам поступить, Том?
Том не в силах ответить. Его не узнать.
Том: Я попросил вас выслушать ее, а вы не смогли. Вы пришли защищаться... Мне жаль. Для меня жестокий удар увидеть, что вы ведете себя так... нецивилизованно.
Том выбегает из молельного дома. Он оставляет жителей, которые продолжают сердито переговариваться.
Рассказчик: Тому было трудно удержаться на ногах на таящем снегу. Но снег излучал чудесный свет, который помог ему найти дорогу к дому Грэйс сквозь мрак. Он шел по следу, который оставило колесо, когда-то принесшее городу столько величия.
Том распахивает дверь. Вбегает к Грэйс, которая лежит на кровати. Укрывает голову у нее в коленях. Он плачет. Грэйс гладит его по голове.
Грэйс: Твой план оказался не слишком хорош, не так ли? Не расстраивайся, придумаешь другой.
Том: Нет, больше никаких планов. Обещаю. Они предложили мне выбрать между тобой и ими. В такой день, как сегодня, это сделать нетрудно. Грэйс, я люблю тебя. Даже под давлением нечеловеческих обстоя¬тельств ты не сделала ничего, что стало бы предательством по отношению к твоим идеалам. Мы похожи. Возможно, ты сильнее, это правда, но у нас общие идеалы.
Грэйс: Ложись рядом со мной. Ты совершенно истощен...
Грэйс обнимает его и укладывает рядом с собой. Том долго лежит рядом. Он крепко прижимается к ней.
Том: Я сделал выбор. Время пришло! Правильное время, которого мы так ждали. Мы освободились от Догвилля.
Грэйс: Ты прав. Было бы так легко заняться сейчас любовью. Так чудесно. Они могут убить нас в любую минуту... такой прекрасный романтический финал.
Том: Я тоже это чувствую, Грэйс. Я люблю тебя.
Том опускается на Грэйс и покрывает поцелуями ее грудь.
Грэйс: Это было бы чудесно. Но с точки зрения нашей любви это совершенно неправильно!
Грэйс мягко отталкивает его. Во взгляде Тома боль.
Грэйс: Нам предназначено встретиться на свободе, Том. Посмотри на эту цепь. Может, ты и чувствуешь себя свободным... Я — нет. Мы предадим все наши идеалы?
Том на секунду задумывается.
Том: Теперь ты холодна, Грэйс. Ты же видишь, как я страдаю. Неужели нельзя пойти на компромисс со своими идеалами, чтобы облегчить мою боль? Все в этом городе получили твое тело, кроме меня. Черт побери, я только что отказался от всех, кого знал, ради тебя.
Том плачет, уткнувшись ей в колени.
Грэйс: Том, я знаю тебя. Ты единственный человек, который способен понять, почему это так свято для меня.
Том (плача): Как ты можешь говорить о святости? Ты бы послушала, как они хвалятся тем, что с тобой сделали. Господи, мы ведь, кажется, любим друг друга... Прости, Грэйс, но я не знаю. Это неправильно, совершенно неправильно.
Грэйс: Но, милый Том, ты знаешь, что можешь овладеть мной, когда захочешь. Просто сделай так, как остальные. Пригрози мне. Скажи, что сдашь меня полиции или гангстерам, и я обещаю, что ты сможешь получить все, что пожелаешь. Но ведь ты не похож на них. Том. Именно это я люблю и уважаю в тебе. Я доверяю тебе, Том! (Грэйс смотрит на Тома. Она колеблется.) Но...
Том: Что «но»?
Грэйс: Может быть, ты не доверяешь себе?
Том вопросительно смотрит на нее.
Грэйс: Возможно, ты не уверен в том, что твое желание, очень глубоко внутри, не превратилось в алчность. Может, поэтому ты и расстроен. Потому что, так или иначе, тебя искушает мысль присоединиться к остальным и принудить меня.
Том: Как ты можешь говорить такое, Грэйс?
Грэйс: Я спрашиваю, потому что, возможно, ты боишься оказаться слишком человечным.
Том: Нет, я не боюсь этого. Ради Бога, нет! Не этого.
Грэйс: Хорошо, Том. Доверься себе. Ложись рядом со мной, пусть завтрашний день принесет нам силу сопротивляться цепям. Сомневаться в себе, Том, не преступление, но все равно я рада, что ты в себе не сомневаешься.
Том остается сидеть, он не ложится рядом с Грэйс. Она закрывает глаза. Он холодно смотрит на нее.
Том: Прости. Я не могу успокоиться. Может, мне следует немного пройтись. Погулять. Чтобы все обдумать. Поброжу по улицам... послушаю ветер, который дует из долины и шумит в лесу. Ты спи, Грэйс. Скора я вернусь и лягу спать с тобой.
Том выходит. Грэйс с трепетом смотрит, как он уходит.

Начало Окончание